Редакция благодарит организаторов гастролей народного артиста СССР Владимира Меньшова и народной артистки России Веры Алентовой в Дубае за помощь в подготовке интервью.
В начале января 2009 года в Дубае произошло сенсационное событие. Для многих оно, быть может, не стало особенно заметным, но вот для тех, кто действительно соскучился по привычной жизни с театрами и кинопремьерами «как дома», стало настоящим праздником. Все просто. Впервые в Дубае, на сцене Общественного театра (Dubai Community Theatre) в торговом центре Mall of the Emirates прошел спектакль на русском языке «Пизанская башня» по пьесе Натальи Птушкиной с участием известных российских актеров и просто замечательных людей – Веры Алентовой и Владимира Меньшова.
Разыгранная на сцене лирическая комедия напомнила зрителям о типичных семейных проблемах, через которые проходят практически все семьи. Зал смеялся и плакал, сопереживая героям, а актеры, хоть и уставшие после полуторачасового спектакля, согласились побеседовать с нами о делах семейных, о театре и кинематографе, о Дубае и немного о будущем… После взаимных приветствий, благодарностей за великолепный спектакль и цветов от поклонников, Вера Алентова и Владимир Меньшов из народных артистов, лауреатов премии «Оскар», Государственной премии СССР и обладателей других не менее важных наград и званий превратились в наших милых и доброжелательных собеседников.
Вы – профессиональные артисты с многолетним опытом и наверняка можете сказать, в каком зале и при какой публике спектакль «идет». Какой Вам показалась дубайская публика?
В.А.: Поскольку я театральная актриса, начну я. Может быть, потом Владимир Валентинович что-нибудь добавит. Публика, как правило, везде одинакова. Площадки, да, везде разные. Есть просто сцены, а есть драматические театры. В театре всегда играть удобнее, он приспособлен к тому, чтобы актеры играли, а публика слушала и понимала пьесу так, как это должно быть. Что касается публики, то бывает, что есть «театральны» зал, а есть не театральный. И это слышно буквально по первым фразам. Тем более, что зрители нас воспринимают как семью, причем семью долго живущую вместе и довольно успешную. И когда начинается юмор с самого начала пьесы: пьющий какой-то мужичонка и какая-то странная дама с ним, и публика это понимает и принимает сразу, то играть дальше очень легко. Вот у вас публика поняла сразу и довольно быстро включалась в то, что это комедия с такими жизненными поворотами, которые у всех бывают. Иногда случается, что публика понимает это только к середине спектакля. Тогда тяжело играть, потому что никогда нельзя человеку долго разъяснять – или он поймал на лету, или он не поймал. В этих случаях спектакль проигрывает. Я считаю, что в Дубае публика просто великолепная. Может быть, потому что она у вас такая сборная, что-ли?
В декорации к спектаклю «Пизанская башня» висит реальный портрет вашей семьи с маленькой Юлей. Часто ли зрите ли отождествляют вас с вашими сценическими героями?
В.А.: Конечно, играли мы не себя. Разве я похожа на забитую женщину, а Владимир Валентинович на пьяницу и дебошира? Нет, конечно, что Вы!
В.А.: Хотя, да, бывали случаи, когда нас спрашивали, не себя ли мы тут играем. Но это, как правило, те, кто совсем нас не знают.
В чем секрет вашего долгого и счастливого семейного союза?
В. А.: Я послушаю с удовольствием, что скажет Владимир Валентинович о секретах семейного счастья.
В.М.: В терпении. Других нет секретов. И мудрость какая-то должна быть в отношениях мужчины и женщины, понимание того, что до определенного предела можно что-то требовать от супруга или супруги. А дальше уже нужно либо принимать, либо не принимать те отношения, которые сложились. Но лучше принимать.
В.А.: Я думаю, что спектакль «Пизанская башня» везде пользуется таким спросом потому, что каждый проходил через подобные проблемы. Причем обязательно. Ни то, так другое случается. Похожие отношения часто возникают у пар, долго живущих вместе, или молодые люди говорят, что разыгранная ситуация в точности повторяет ту, что была у наших родителей.
И в нашей семье бывали похожие ситуации, какие-то трения. Но те семьи, которые через это проходят, и тут я согласна абсолютно с Владимиром Валентиновичем, превозмогают все трудности благодаря терпению. И еще это, наверное, любовь . Я так думаю.
Владимир Валентинович, в своих многочисленных интервью Вы часто говорите о том, что театральные и кинематографические актерские работы – это больше хобби, а основное Ваше призвание – режиссура. Но сегодняшние многие режиссеры сетуют на дефицит хороших сценариев. С каким сценарием Вы как режиссер соглашаетесь работать, если только не пишите его самостоятельно?
В.М.: У меня всего две-три театральные роли, я – не театральный актер. А хороший сценарий – это всегда чудо. И говорить о чуде, каким оно случится и каким оно может быть – неверно. Нужно просто ждать, когда оно случится.
В.А.: Вы, наверное, видели последнюю режиссерскую работу Владимира Меньшова – картину «Зависть богов». Вот как раз этот сценарий Владимира Валентиновича потряс сразу, как только он его прочитал. Правда?
В.М.: Да, но я и доделал его сильно.
Получается, не всегда и не все сценарии подходят для съемок фильма в своем первоначальном виде?
В.М.: Это так. Мы много доделывали и переделывали в сценарии к фильму «Москва слезам не верит». Совсем немного я вмешался в «Любовь и голуби», а вот во всех остальных сценариях я просто вырезал главы.
Как так получается, что Ваши фильмы входят в десятку, если не в пятерку самых любимых русских фильмов?
В. М.: А кто его знает…
Но все же, почему именно эти фильмы критика встречала, скажем так, прохладно, а публика – любит их и может смотреть до бесконечности?
В.М.: Меня на каком-то этапе перестало интересовать, в чем была проблема у критиков. Я, в общем-то, чужак в кинематографическом сообществе. Я не чувствую себя в нем таким, скажем, разбитным, своим «в доску». С самого начала, как я вошел в мир кино, я как-то держался особняком. А когда случилась «Москва слезам не верит», то реакция на картину была неоднозначной. Успех ведь он тоже рождает всякое – кто-то порадуется, а кто-то и позавидует. Первый успех ко мне пришел сразу после картины «Розыгрыш». Это породило нехорошее отношение ко мне у некоторых коллег. Так уж складывалось. Конечно, сейчас все свои слова назад берут…
Может быть, именно этот момент неприятия со стороны коллег помог Вам начать лучше чувствовать…
В.М.: Любое отношение к тому, что ты делаешь, помогает. И позитив, и негатив. Снимая картину «Москва слезам не верит» я абсолютно не хотел никого ни задеть, ни обидеть, а просто сделал свое дело. И вдруг выясняется (уже после «Оскара»), что, оказывается, я нарушил правила игры. Выяснилось, что такое кино, как «Москва слезам не верит» каждый может снять.
Но ведь никто не снял, кроме Вас…
В.М.: Не снял, это правда. Но обиженных немало. Скажите, почему Вы согласились на роль Гессера в «Дневном дозоре»? Ведь это фантастика, которым увлекаются, как правило, в юношеском возрасте?
В.М.: Знаете, я к актерским предложениям отношусь гораздо более легкомысленно, чем к режиссерским. И когда мне предлагают что-нибудь снять я думаю дольше, а вот когда сыграть надо.… Пусть будет Гессер. Почему нет? Мне приятно участвовать в работах молодых режиссеров в команде с молодыми актерами, не потеряв при этом себя. В нашем современном мире это важно. Если бы я не снимался во многих фильмах и телесериалах, я бы не знал, что в нашем кинематографе происходит, а так я всех знаю в лицо, перезваниваюсь со многими, меня приглашают на премьеры. То есть, я в курсе дел. А Тимур Бекмамбетов – режиссер из нового поколения, один из лучших, пожалуй.
В.А.: Он же снял картину «Особо опасен» с Анжелиной Джоли и Костей Хабенским в Голливуде. Очень талантливо, на мой взгляд…
Вера Валентиновна, скажите, а Вас не обижает, что публика, не часто видя Вас на экране, оказывает Вам, может быть, меньше внимания, чем Вы того заслуживаете? Многие ведь просто не имеют возможности увидеть Ваши театральные работы?
В.А.: Нет, внимание публики меня не обходит. И это, наверное, благодаря Москве и таким фильмам, как «Зависть богов» и «Ширли-Мырли». Это правда, у меня мало картин. Но, как в свое время говорила Нонна Мордюкова (Царствие ей Небесное): «Я вроде бы ничего особенного не делаю, а какая-то любовь зрительская вырастает за моей спиной, просто как крылья». Я чувствую то же самое. Я ничего особенного не делаю, кроме того, что работаю в театре и мало снимаюсь. Но, тем не менее, каждый выход мой на сцену – это всегда аплодисменты и теплый зрительский прием.
Вы создаете еще и довольно интересные женские характеры в телесериалах, где снимаетесь вместе с дочерью Юлей. ..
В.А.: Да, и не только с Юлей. Вот показательным с моей точки зрения был сериал «И все-таки я люблю». Сегодня мы были в одном из дубайских магазинов, и ко мне подошла какая-то девчушка молоденькая. Я думала, она спросит про фильм «Москва слезам не верит», нет. Она спросила: «А в сериале «И все-таки я люблю» – это Вы?». Я говорю: «Я». Это тоже момент популярности. Когда сериал шел по телевидению, мне звонили из Еревана. Сначала я ничего не могла понять. Женщина в трубке говорила с заметным акцентом. Я ее спрашиваю: «Что Вы хотите, солнышко, я не понимаю?». Она ответила: «Ничего, просто хочу Вам сказать, что город Ереван к вечеру вымирает. Бежим смотреть Ваш сериал». Это, конечно, приятно.
Спектакль «Пизанская башня» привезен сюда к 25-летнему юбилею фильма «Москва слезам не верит». Мы слышали, что Вы планируете снимать сиквел этой картины…
В.М.: Вы знаете, я отказывался всегда даже от разговоров на эту тему, но сейчас есть человек, который готов вложить в этот проект деньги. Но, честно говоря, пока не знаю, как оно будет, так как этот кризис спутал все карты. Сейчас может ситуация измениться, ведь средства нужны немалые. Я думаю, что если придумается история, то есть смыл говорить о сиквеле. Конечно, история классная должна быть, тогда есть смысл попытаться что-то сделать.
У Вас уже есть и прекрасная актриса на роль дочери главной героини…
В.А.: Никто пока не знает, как все получится, и кто кого будет играть. Все равно, сначала будут какие-то пробы, наверное, проводиться…
В.М.: Ну, если Александру, то Юля будет играть, конечно.
Как точная копия мамы?
В.А.: Нет, это только так кажется. Когда она рядом с папой, то она – копия папы.
А характера от кого больше в дочери – от мамы или от папы?
В.А: Знаете, Юля иногда очень страдает и говорит: «Боже, как мне тяжело с вами обоими». Потому что, мы оба у нее внутри, а мы очень разные. Поэтому сказать, кого больше – трудно…
В этом, наверное, и кроется феномен творческой семьи, где все такие разные.
Скажите, вы не были против, когда ваша дочь выбрала для себя актерскую стезю?
В.А: Нет, абсолютно.
В.М.: У нее не было особенного выбора, она выросла за кулисами и на съемочной площадке, поэтому, в общем-то, и не раздумывала.
В.А.: Я хочу сказать по поводу родителей, которые отговаривают детей от творческих профессий. Например, моя мама была против, чтобы я становилась актрисой. Родители ведь как думают: «Творческий человек интересен тогда, когда он состоялся». Есть много талантливых людей, которые никак не состоятся, у них просто нет возможности проявить свой талант. Поэтому нужно оказаться в нужное время и в нужном месте. И еще очень важно, чтобы в это время вы или то, что вы делаете, оказалось востребованным зрителями. Вот «Москва слезам не верит» появилась в то время, когда этот фильм был нужен. И для моей карьеры в том числе. Не было бы этой картины, я бы осталась такой, какая я есть сегодня, только вы бы обо мне не знали, наверное. Мама моя, понимая это, не хотела, чтобы я выбирала такой сложный путь. Она всегда боялась рисковать. Она говорила мне: «А вдруг ты станешь “актрисой Тютькиной”, и твоя жизнь будет очень тяжелой?». Я, пройдя свою жизнь, считаю, что она сложилась неплохо. Поэтому, если наша дочь выбрала себе такую судьбу – это ее выбор. Я лично настрадалась, когда моя мама запрещала мне идти в актрисы. Так что, Юле мы позволили определяться самостоятельно.
Владимир Валентинович, Вам как продюсеру трудно находить деньги для новых картин? Особенно в связи с кризисом?
В.М.: Деньги всегда достаются трудно. И никогда не знаешь, найдутся ли они. И вдруг из ниоткуда возникает какой-то человек, который готов про финансировать картину. Для меня это всегда загадка.
А как Вам кажется, насколько сложней сейчас будет работать актерам, особенно молодым, которые поднялись на волне популярности многих российских телесериалов и фильмов в последнее время?
В.А.: Я думаю, что много плохого отсеется, а останутся действительно достойные. Надеюсь на это. А как там сложится, неизвестно.
Владимир Валентинович как-то сказал, что в жизни нужно сделать два верных выбора – спутника жизни и профессии. У вас все это сложилось. Что вы можете пожелать читателям нашего журнала, которые только начинают искать свой путь?
В.М.: Я могу пожелать одного, чтобы люди не боялись пробовать. Хотя это такие, благие пожелания. На самом деле все зависит от характера. Я никогда не боялся пробовать, и стукаться мордой об стол тоже никогда не боялся. Я пробовал, бился в разные двери, четыре раза поступал в институт. Не складывалось. И я точно не знал, чего хочу. Я даже не осознавал, что мое при звание – это режиссура. Как-то где-то чувствовал, хотел быть рядом с кинематографическим миром…. И, в конце концов – получилось. Поздно пришло, но пришло.
В.А.: Я думаю, мы разучились делать многие вещи, которые нашим предкам казались обыденными. Говорят, что когда-то люди различали съедобные травы, так как это сегодня умеют только животные. Мы стали так хорошо жить, что разучились слушать себя, свою душу. А это очень важно. И в выборе профессии, и в выборе спутника жизни. Вот эти все метания, желание кому-то подражать, зависть – у него есть, а у меня есть, все это не имеет никакого значения. Важно, что есть у тебя. И даже если у тебя ничего нет, это тоже очень важно. Потому что для будущей жизни не имеет значения, есть у тебя капитал или его нет. Если у тебя есть душа, которую ты научишься слушать, потому что многие об этом забыли, тогда все будет хорошо.
Многим из нас стоило бы вернуться к детскому восприятию мира. У нас с Владимиром Валентиновичем растут удивительные внуки, и это дает нам возможность вернуться к миру настоящего. Потому что ребенок – это настолько бесхитростный мир, и настолько верующий во все окружающее, что в какой-то момент ты понимаешь, что был когда-то таким же. Была у нас актриса в театре, которая была не очень хороша собой и по природе своей еще и очень злой. И дети, пришедшие на спектакль, думали, что в какой-то момент откроется, что она на самом деле не Аленушка, а Баба-Яга. Представляете, какое сильное чувство интуиции у детей. Я думаю, что это самое главное, начать слушать себя и окружающий мир. Тогда он станет совсем другим.
Часто вам удается собираться всей семьей за одним столом?
В.А.: Мы все много работаем, и нам нечасто удается собираться вместе. Хотя, конечно, очень хочется…
Не могли бы вы поделиться вашими дальнейшими планами?
В.А.: Поскольку мы оба фаталисты, то предпочитаем ничего не говорить о планах заранее. Пусть будет, как будет.
В.М.: О планах, ей Богу, не стоит говорить вслух. Как только о них скажешь, так они сразу и не исполняются. Так что, поживем – увидим.
В.А.: Знаете, как говорят – выехать, не значит доехать. Мы верим в судьбу.
Какие впечатления у вас остались от Дубая? Смогли бы вы здесь жить?
В.А.: Нам здесь очень понравилось, но жить я не могу нигде, кроме своей квартиры в Москве. Никакая заграница мне ее не заменит. Неделя или две – это тот максимум, который я могу находиться вне дома.
В.М.: Дубай – город-красавец, здесь можно снимать фантастические фильмы. Это такое пиршество архитектуры и человеческого творчества! Просто поразительно. На голом месте возникло такое! Весь архитектурный ансамбль города потрясает. Может быть «Москва слезам не верит -2» родится именно здесь. Не знаю, но мне здесь понравилось.
Большое спасибо вам за беседу. Надеемся увидеть ваши новые спектакли на сцене дубайских театров. До скорых встреч.