На карте было много зелёных пятен. «Переночуем в парке», - легкомысленно решил я. И мы с женой впервые отправились из Дубая в Аль-Айн, имея при себе только 300 дирхамов.

Взглянув на мою бороду, таксист решил, что я «муслим», пожал мне руку и заговорил со мной по-арабски, как со старым знакомым. Лишь на полпути к улице Аль-Губайба он разочарованно выяснил, что я «крисчиан» и не говорю ни по-пуштунски, ни на фарси. На огромном многолюдном автовокзале было непросто найти автобус; однако нам удалось вовремя занять места и купить два билета по 20 дирхамов штука.

Дорога

Ровно в 14.30 автобус, нагруженный путниками в индийских и пакистанских одеждах, отправился в путь. Как и подобает мужчинам, они сохраняли молчание; лишь молодая китаянка, сидевшая справа от водителя, неустанно трещала по мобильному телефону.

Выехав на улицу Уд Метха, мы увидели слева камыши и болотистые островки непривычно широкой бухты. Здесь она пока обрывалась, хотя я и знал, что в будущем ей суждено пересечь дорогу, по которой мы едем, и продлиться в искусственном русле направо. Затем с двух сторон от дороги непрерывной полосой стали тянуться рощи лиственных деревьев; закрыв глаза на некоторые ботанические подробности, можно было подумать, что едешь, скажем, из Твери в Вологду.

В детстве я всегда думал, что пустыня начинается резко, так что её можно обнести, скажем, верёвкой с красными флажками, перешагнув которую, человек мог бы сказать: «Моя правая нога стоит в пустыне, а левая – ещё нет». Однако первое в моей жизни море барханов, лежащее между Дубаем и Аль-Айном, обретало свои очертания неторопливо и постепенно. Деревья становились всё ниже, шаг за шагом превращаясь в кусты; расстояния между ними, наоборот, увеличивались. Незаметно изумрудный древесный ландшафт с жёлтыми проплешинами сменился своим негативом – песчаным фоном с зелёными островками жёстких травянистых растений.

Еда под землёй

Проснулся я уже на въезде в город – если можно было назвать так коридор, образованный рядом деревьев, лишь изредка прерывавшихся небольшими домами. На всякий случай я старался запоминать названия и ориентиры: мы проехали Центральную библиотеку имени шейха Заеда, площадь Глобуса и ещё какую-то инсталляцию с гигантскими бусами, вываливающимися из достойного размера шкатулки.

Вскоре после круглой площади с фонтаном, накрытым автомобильным мостом, автобус подъехал к рынку и стал высаживать последних оставшихся пассажиров. Водитель заверил меня, что эта стоянка является местной автобусной станцией с ежечасными рейсами в Дубай. 

Ступив на твёрдую землю, я первым делом хотел посмотреть карту города во взятом с собой справочнике Abu Dhabi Yellow Pages. Однако жена требовала, чтобы мы сначала поели; наконец мы решили обедать и ориентироваться одновременно.

Не найдя возле рынка ничего, похожего на кафе, мы спустились в подземный переход, бубликом охватывавший фонтан. Построенный, видимо, с расчётом на то, что Аль-Айн станет когда-нибудь бурлящим мегаполисом, переход поражал своими размерами, достойными павильона станции московского метро. Он совершенно не соответствовал наружному пейзажу, одну половину которого занимала пальмовая роща, а другую – большая мечеть и россыпь трёхэтажных домов с маленькими магазинчиками.

В центре этого архитектурного чуда стояли облупленные столы и колченогие стулья, приглашавшие любителей бедуинской еды. На столах этих не было таких излишеств, как скатерти, салфетки, зубочистки и пепельницы; воду, мало отличавшуюся от водопроводной, предлагалось разливать из пластмассового кувшина по железным стаканам. Так же по-спартански выглядело и меню, состоявшее только из одного рисового индийского блюда под названием chicken biryani. Повар заломил за него 17 дирхамов – то есть больше, чем стоила в совокупности еда на всех столах этого заведения. Однако пришлось раскошелиться: мне не терпелось развернуть карту, а голодная жена согласилась бы есть, что угодно.

Пища показалась мне слишком тяжёлой и плотной, а карта, увы, ничего не добавила к моим знаниям об Аль-Айне. Ни рынка, ни автостанции, ни автомобильного моста на ней не было; о том, что мы всё-таки в центре, говорила лишь надпись Palm Plantation. Я предложил подняться наверх и сверить названия площади и близлежащих улиц с подписанными на карте. Но тут меня ждало неприятное открытие: в этом городе почему-то не было принято вешать какие-либо таблички, не говоря уже о такой дубайской роскоши, как карты районов.

Ёжики в тумане

Мы побродили по рынку; убедились, что знаем, где автовокзал; обошли вокруг мечети. Редкие прохожие и ещё более редкие автомобили уступали нам дорогу, так как спешить им, видимо, было некуда.

- Куда мы пойдём теперь? – спросила жена; я задумался. Идти, в сущности, можно было в любую сторону, так как ни одна из безымянных улиц, рощ или площадей не вызывала каких-либо желаний или ассоциаций.
- Туда, - наконец сказал я, показав на улицу, по которой, как мне казалось, мы приехали на автобусе. – Сейчас пойдём туда, а вообще-то я хочу в Оман. Но, может быть, он далеко; тогда мы найдём его завтра.
- Я хочу на гору, - сказала жена, - там нет змей. Мы переночуем на вершине, а утром умоемся в тёплом источнике.
- Поехали, - сказал я, - а что мы скажем таксисту?

Тут выяснилось, что мы оба не знаем названия горы: жена понадеялась на мою карту, а я на путеводитель, который она читала перед отъездом. Задумавшись над этим, мы прошли под автомобильным мостом и направились вперёд по левому тротуару широкой улицы, ничем не отличавшейся от остальных. Видимо, эта магистраль была одной из главных – судя по размерам тротуара и количеству магазинов в первых этажах. Все прохожие были исключительно мужского пола; среди них не встречалось ни одного человека сколько-нибудь европейской внешности.

- Это всё неправильно, - сказал я. - Надо переделать местность, чтоб она стала похожей на карту.
- Может, проще изменить карту? – робко спросила жена, не любящая великих потрясений.
- Нет, не проще, - сказал я, - тогда у каждой карты будет тысяча версий. Ведь одну и ту же местность люди видят абсолютно по-разному.

Минут двадцать мы шли, как колючие герои известного мультфильма, не имея ни малейшего понятия, откуда и куда направляемся. Затем впереди показалась вывеска отеля Sana, у входа в который находился фонтан и несколько деревянных скамеек. Мы сели отдохнуть; посреди улицы я увидел табличку с её названием – первую за два часа.

- Аль Габа переходит в Абу Бакер Аль Сиддик, - устало сказал я и механически открыл карту, даже не надеясь найти на ней эти названия.

Отход на Север

Моя радость была сравнима с восторгом матроса, открывшего неизведанный остров. Наконец стало ясно, где именно мы находимся. Улица с широкими тротуарами вела прямиком в Оман, причём до границы двух государств было совсем недалеко.

Приободрившись, мы пошли в том же направлении дальше. Пейзаж с двух сторон состоял в основном извысоких бетонных и железных заборов, за которыми располагались сады разной густоты и степени одичалости. Потом впереди открылась широкая заросшая травой площадь, имевшая пять углов по краям и по-русски могучие деревья посередине. За ней машины, казалось, ползли совсем медленно, притормаживая возле странного патрульного поста, состоявшего из брезентового навеса и спящего под ним полицейского автомобиля. Перед машиной стоял стульчик на железных ногах, на котором сидел, клюя носом, неподвижный человек в форме. На всякий случай мы обошли его сзади, перешагнув через низенький железный заборчик.

- А как мы узнаем, что уже начался Оман? – спросила жена.
- Там бензоколонки другие, - важно ответил я, гордясь своей осведомлённостью. 

Воображение меж тем рисовало передо мной великую берлинско-китайскую стену, уставленную пулемётными вышками. Тем временем слева показалась бензоколонка с надписью OmanOil.

В Омане

Желая убедиться, что мы действительно пересекли черту, отделяющую эмираты от султаната, я поспешил в первый же встретившийся нам магазинчик. Однако его продавец, похоже, не подозревал о существовании ценников; на полках его «супермаркета» размером с просторный шкаф соседствовали куклы Барби, запчасти к автомашинам, шампуни, керосин и шоколад неизвестного происхождения. По-английски он не понимал ни слова.

Купив «сникерс», жена расплатилась оманской ассигнацией и получила сдачу новенькими дирхамами. Продолжая эксперимент, в соседнем магазине (такого же размера и репертуара) я купил яблоки за дирхамы, получив на сдачу купюры с портретом султана. В полумраке магазинчика «рублёвые» и «двухрублёвые» оманские бумажки казались почти одинаковыми, отличаясь только цифрами в 100 и 200 «копеек».

Всё говорило о том, что наш список посещённых стран пополнился ещё одним государством. Потрясённые не столько этим событием, сколько его скромной будничностью, мы сели за пластиковый стол уличной забегаловки, гордо именовавшей себя «кафетерием». Чай, разбавленный молоком, стоил полдирхама и навевал воспоминания о детском садике. 

Вечерело; неподалёку в пыли рылись куры и расхаживала с важным видом коза. Граждане Омана, похожие на персонажей Гарсиа Маркеса, неспешно выходили на крылечки своих цементных избушек, раскуривали индийские сигареты и молча провожали ноябрьский четверг.

Продолжив наш путь в том же, то есть север-ном, направлении, мы набрели на отель, двухместный номер в котором стоил 300 дирхамов. Это с лихвой перекрывало весь наш капитал, и мы побрели обратно к центру Аль-Айна в надежде найти гостеприимный куст за одним из цементных или железных заборов.

Однако не успели мы дойти до бензоколонки, как на другой стороне улицы показался отель, напоминавший общежитие студентов Урюпинского педучилища. Над входом красовалось заманчивое название Al Dhahrah.

- Аль Дыра, - прочитал я. – Похоже, это именно то, что нам нужно.

Толстый араб за стойкой сказал, что двухместный номер стоит 160 дирхамов. Сумма воодушевила нас, однако спать ещё не хотелось. Мы отправились назад в центр Аль-Айна, по пути обследовав заброшенный сад. Ведь из разговора мы так и не поняли, бралась ли эта сумма с пары или с человека.

Вечер в центре

Увы, сад был вполне обитаем и уединения не обещал. Пальмовая роща возле большой мечети казалась куда дремучее, но жена боялась, что там водятся змеи. На всякий случай мы, пройдя мимо автовокзала, обследовали забор, окружавший пальмы, заглянув во все калитки и щели. Рядом с запертым на ночь фортом стояли грузовики, издающие странные звуки. Подойдя ближе, мы поняли, что это кричат их пленники – вислоухие козы, козлы, бараны, ягнята и овцы с мордами спаниелей. Их хозяева, спавшие рядышком на соломе, не обращали на нас никакого внимания. Однако на всякий случай я снимал животных так, чтобы их продавцы не могли меня видеть.

На обратном пути к мечети мы сфотографировались у памятника наклоненному кофейнику; чашка, которую он клевал, тянула на порядочную купель. На той стороне дороги стоял ещё один форт. Взбираясь на мост, перекинутый через улицу, жена увидела вдалеке цепочку огней, поднимавшуюся вверх и терявшуюся в темноте. Получившийся силуэт походил на гигантский, хорошо освещённый, но почему-то недостроенный мост в небеса. Я быстро понял, что огоньки означают дорогу к вершине горы.

Опустив глаза, мы увидели на нужной нам стороне улицы толпу местных мужчин, безбрежную как первомайская демонстрация. Люди эти никуда не двигались, только курили, жевали и вяло переговаривались. Видимо, стояние плечом к плечу заменяет им вечернюю прогулку.

Они услужливо расступились, пропуская нас к воротам форта; в одной из створок была маленькая калитка, в которую я не преминул залезть, мало задумываясь о последствиях.

Старая крепость

Внутри открылся пустынный мощёный двор с квадратной крепостью посередине. Её деревянная дверь была не заперта; мы со скрипом открыли её и стали подниматься на один этаж за другим, освещая себе путь зажигалкой. Планировка всех уровней была почти одинаковой: каждый из них делился на три-четыре по-хрущёвски компактные комнаты. Ни мебели, ни каких-либо иных предметов мы в помещениях не нашли. Иногда наши пальцы ощущали тёплое дерево оконных ставней; всё остальное время под ногами, сбоку и сверху был лишь материал, из которого строили крепость – то ли бетон, то ли цемент.

Хотя перспектива заночевать в крепости выглядела романтичной, нас смутило то, что деревянные двери комнат гораздо лучше запирались снаружи, нежели изнутри. А это значило, что служитель музея, если таковой тут имелся, мог с утра пораньше запереть нас и спокойно отправиться в полицию. Хотя ни спиртного, ни наркотиков, ни даже порножурналов у нас при себе не имелось, «жандармы» вряд ли одобрили бы использование общественного места, то есть форта-музея, по сугубо личному назначению.

Это же касалось и предложения жены заночевать на крыше форта, затащив наверх лестницу. Я уверил её, что у работников музея наверняка есть другая и что даже неделя, проведённая нами в тюрьме, сильно обеспокоит кота, оставшегося в Дубае.

Спустившись вниз и подходя к калитке, ведущей обратно на улицу, мы увидели группу людей, направлявшихся к нам из освещённой пристройки. «Полиция», - подумал я, и смело продолжил путь. Однако эти индийцы (по-видимому, жившие в крепости) всего лишь хотели открыть нам дверь.

Ночь в отеле

Улица встретила нас «демонстрантами», решившими, вероятно, на ней ночевать. Все попытки обойти их по параллельным дворам и переулкам не приводили к успеху: плотность заселённости асфальта везде была одинаковой, плечом к плечу, и нам приходилось поминутно извиняться, наступая на чьи-нибудь шлёпанцы или стоптанные кроссовки.

Только выйдя снова на магистраль с широкими тротуарами, мы покинули это людское море и бодро зашагали знакомой дорогой мимо отеля Sana на север. По пути в Оман мы проникли за очередной цементный забор и, как следует, обследовали сад, который принадлежал какой-то школе автовождения. Однако облюбованная нами полянка так и не понадобилась: толстый араб за стойкой отеля удовлетворился ксерокопиями паспортов и бумажкой в 200 дирхамов, обещав вернуть сдачу утром. Он дал нам огромный ключ от маленького номера на третьем этаже, куда вела узкая деревянная лестница.

Мы сдвинули две узкие кровати в одну широкую и, не став включать огромный кондиционер, вмурованный в стену, просто открыли окно. Приняв душ, мы поужинали фруктами с соком, купленными в лавочке через дорогу, возле бензоколонки и «кафетерия» с детсадовским чаем.

Завтрак

Утром я тщетно пытался дозвониться до ресторана, меню которого лежало тут же на тумбочке. Ни один из телефонов со сложными кодами не отвечал – возмож но, я просто не умел звонить из гостиницы. Тогда мы решили спуститься вниз и обследовать ресторан на первом этаже, походя замеченный нами при заселении.

К большому нашему удивлению он оказался именно тем местом, куда мы не могли дозвониться. Мы выбрали круглый стол на залитой солнцем веранде. Её деревянные колонны, плетень и решётчатую крышу обвивал плющ, окончательно заглушавший звуки машин, изредка подъезжавших к бензоколонке. Официант, почти не говоривший по-английски, объяснил, что из всего многостраничного меню по утрам подаётся только яичница. Он извинялся и всячески старался поднять нам настроение. С пятого раза поняв наш рассказ про 40 дирхамов, он принёс их, взяв у девушки в чёрной накидке, сидевшей теперь за стойкой вместо араба.

Яичница оказалась превосходной, а мясо - свежайшим. Судя по времени ожидания, барашка отловили и приготовили специально по нашему заказу. Пока мы ели, за увитым плющом забором два мальчика лет пяти-семи спорили, кому из них не «слабо» подойти к редкому в этих местах европейцу. Наконец младший из них подбежал к нашему столу, перебарывая свой страх быть укушенным.

- Салям алейкум, - сказал он.
- Эйд мубарак, - ответил я и улыбнулся.

На этом разговор кончился; молодой оманец смело повернулся к нам спиной и убежал, стараясь делать это не очень быстро, чтобы не уронить достоинство. Расплатившись, мы поднялись наверх забрать вещи, еле разойдясь на узкой лестнице с девушкой в накидке, нёсшей вниз гору подушек. Она вернула нам копии документов, с трудом отодрав от толстого блокнота, куда вчерашний араб прибил их большими железными скрепками.

Мы направились на юг в центр Аль-Айна, окидывая прощальными взорами гостиницу с безмятежной верандой, кур и коз, бензоколонку с лавочками и «кафетерием», сонного полицейского на детском стульчике, заброшенный сад слева и автошколу справа.

При свете дня

Пальмовая роща не была сплошным диким лесом, как нам показалось ночью. Скорее её можно было сравнить с садоводством: небольшие частные наделы с цементными домиками хозяев отделялись один от другого живописной каменной изгородью в человеческий рост, возведённой по технологии египетских фараонов. Гаражи домиков выходили на мощёные дорожки, пересекавшие рощу во всех направлениях.

Сняв с дерева рыжего котёнка, мы вышли из рощи и вновь посетили блеющий передвижной зоопарк. Теперь хозяева длинноухих животных не спали, а наперебой предлагали нам снять их питомцев на плёнку. Рядом был маленький форт, куда мы не смогли попасть вечером; в одном из его зданий располагался музей.

Заплатив за два билета дирхам, мы увидели множество старинных монет, украшений, черепков, инструментов и копий. Группа манекенов за стеклом изображала, вероятно, военный совет старейшин: потрясая ружьями и кофейниками, длиннобородые джигиты в халатах сидели на подушках, ели финики, играли на щипковом инструменте и помешивали огонь в очаге. Из всех экспонатов меня больше всего впечатлили верблюжьи лопатки, использовавшиеся лет сорок назад в качестве носителей информации.

В поисках кафе мы дошли до конца улицы Заед бин Султан, огибающей форт. В её последнем доме нам предложили фрукты и чай с молоком; дальше на юг городской пейзаж справа от дороги переходил в заросли пальм, а слева сменялся пустырями и огородами. Не видя в этом ничего заманчивого, я решил было вернуться в центр, однако жена, наоборот, хотела уйти от цивилизации как можно дальше.

Лицом к природе

Продолжив идти на юг, мы увидели впереди грандиозный мост, увешанный портретами шейхов; за ним над кронами деревьев возвышался отель Hilton. Под мостом, однако, ничего не блестело и не плескалось. Спустившись вниз к берегу, мы поняли, что река, видимо, давно высохла – дно успело обрасти деревьями и кустами. Мы вошли в опустевшее русло и направились на запад, описывая кольцо вокруг пальмовой рощи.

Прогулка по нескончаемому песчаному тракту шириной с футбольное поле казалась бы однообразной, если бы не берега, вымощенные камнем: то пологие, то крутые, они сходились и расходились, неожиданно поворачивая и даря нам всё новые впечатления: то коллекцию выкорчеванных пней, то тележку, угнанную из супермаркета, то останки съеденного кем-то верблюда.

В том месте, где русло реки разветвлялось, мы залезли на каменную скалу, чтобы осмотреться и понять, куда двигаться дальше. Окружавший её забор не остановил нас, а наоборот раззадорил так, что я одним махом вскарабкался на хребет. Увидев перед собой крутой противоположный склон, я решил, что, пожалуй, не хочу быть альпинистом – а затем, обернувшись назад, с ужасом понял, что поверхность, по которой я забирался, похожа на него как две капли воды.Участь отца Фёдора я всё же не разделил: страх переселило любопытство. Мне стало интересно, почему голос моей жены вдруг смолк, а её босоножки покачиваются на саксауле, растущем из каменной трещины на полпути к вершине скалы.

Всё оказалось просто: она отчаянно карабкалась вслед за мной, стараясь не смотреть вниз, а обувь сняла как мешавший передвигаться балласт. Со скоростью вставшего на лыжи Суворова я тихо сполз вниз, увлекая за собой всё необходимое, и вскоре не только я, но и жена, и босоножки, и все наши вещи скатились к забору, который, как я понял, было совсем не обязательно перелезать.

Поняв, что впечатлений с меня уже хватит, я решил выбираться из русла реки на берег. Сидя под облаками, я успел понять, что из двух её рукавов нам нужен именно правый. Дойдя до следующего автомобильного моста, пересекавшего засохшую реку, мы выбрались наверх и направились в центр города. Моё внимание вскоре привлекло песчаного цвета сооружение, напоминавшее нижнюю часть матрёшки, отрезанную ножницами «зигзаг».

Песчаный форт

Этот музей, сопоставимый по размерам с Петропавловской крепостью, состоял из множества дворцов, домов и пристроек высотой в три-четыре этажа, соединённых между собой галереями, лестницами и переходами. Каждое сооружение имело своё лицо – притом, что все они были построены и в едином экзотическом стиле, напоминавшем декорации к экранизации «Аэлиты».

Обрадовавшись тому, что все бесчисленные комнаты были открыты, я принялся сновать вниз – вверх и влево-право, вскоре обнаружив их полную одинаковость. Мужские покои, различавшиеся только размерами, были обставлены кофейниками, кинжалами, подушками, кальянами и висевшими на стенах винтовками. Во всех женских помещениях стояли деревянные кровати на тонких высоких ножках, а также деревянные комоды с зеркалом посередине.

Главная мужская комната, устланная красным ковром, выглядела торжественно и нарядно, как тронный зал. По стенам её висели картины и фотографии в рамках; однако рассмотреть их я не решился, ибо для этого пришлось бы либо запачкать ковёр, либо растолкать посетительниц в черном.

Между дворцами было несколько прудов, соединённых каналами и вымощенных крупными камнями того же кирпичного цвета, что и внешние стены крепости. Берега этих водоёмов, засаженные короткой травой, украшали скамейки и миниатюрные мостики. Это тихое великолепие нарушалось лишь огромным пустым шатром непонятного назначения, стоявшим посреди форта, и допотопным автомобилем одного из первых руководителей ОАЭ.

Домой

Съев по шаурме, мы вернулись на автовокзал, окончательно замкнув кольцо вокруг плантации пальм. Отходящий автобус был почти полон, поэтому прежде чем встать в очередь за билетами, продававшимися в маленькой будочке из цемента, мы заняли два последних свободных места.

Автобус тронулся; в обступающих его сумерках я успел разглядеть, что бусы в гигантской шкатулке представляют собой жемчужины, светящиеся в темноте. Впереди нас симметрично сидели две супружеских пары, состоявших из индийцев в европейской одежде и их жён в черных накидках. Руки обеих жён были расписаны хной. В одной из пар была маленькая вертлявая девочка; вооружившись гелевой ручкой, она усердно разрисовывала руки отца, решив, что он не меньше, чем мать, достоин художественного оформления. Я согласился с девочкой, и когда её ручка опустела, протянул ей свою.

Дома мы нашли другую карту, куда более подробную, чем взятая в путешествие. Однако ни она, ни путеводитель так и не объяснили, почему самые интересные впечатления обычно подстерегают там, где меньше всего их ожидаешь.

Иван Шейко-Маленьких