Виктор Лебедев, – журналист-востоковед, более тридцати лет проработал корреспондентом ИТАР-ТАСС в разных арабских странах – Сирии, Египте, Судане, Тунисе, Йемене. Почти половину этого срока живет и работает в Объединенных Арабских Эмиратах. Виктор Лебедев – автор книги «Мир Эмиратов» из серии «Аравийские арабески», первый лауреат Международной премии имени журналиставостоковеда Виктора Посувалюка. Постоянный автор многих страноведческих материалов, публикуемых в нашем журнале, Виктор Лебедев является также литературным переводчиком стихов вице-президента и премьер-министра ОАЭ, правителя Дубая шейха Мухаммеда бин Рашида Аль Мактума. Стихи для русского издания были лично отобраны самим сановным поэтом.

МНЕ НРАВЯТСЯ КАРТИНЫ, УВИДЕННЫЕ НА ВИЛЛЕ ХУДОЖНИКА В ДУБАЙСКОМ УММ СУКЕЙМЕ. НЕ БУДУЧИ ПРОФЕССИОНАЛОМ В СФЕРЕ ЖИВОПИСИ, НЕ БЕРУСЬ ПРЕДЛАГАТЬ И ИЗЛАГАТЬ СВОЮ ОЦЕНКУ ЕГО ТВОРЧЕСТВА. СУДИТЕ САМИ ПО РЕПРОДУКЦИЯМ В ЖУРНАЛЕ. ПОСЕТИТЕ ХУДОЖНИКА. ОН ДОСТУПЕН, БЛАГОЖЕЛАТЕЛЕН И ГОСТЕПРИИМЕН КАК ПОДЛИННЫЙ ПОТОМОК АРАВИЙСКОГО КОЧЕВНИКА.

АБДЕЛЬ КАДЕР АР-РАЙЕС – ПЕРВЫЙ ЭМИРАТСКИЙ ХУДОЖНИК. ПЕРВЫЙ, ПОТОМУ ЧТО ДО НЕГО ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА В СОВРЕМЕННОМ ПОНИМАНИИ В СТРАНЕ ПРОСТО НЕ БЫЛО. И ЕЩЕ, ПОТОМУ ЧТО ОН – ЛУЧШИЙ В АРАВИЙСКОМ РЕГИОНЕ, ПО ОЦЕНКАМ МЕСТНЫХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ЦЕНИТЕЛЕЙ.

Мы сидели вдвоем в небольшой мастерской, заставленной и заваленной готовыми и находящимися в работе полотнами. Абдель Кадер принес три стакана с фруктовым напитком. На мой вопрос: «Почему три, если нас двое»? Он ответил: «Ожидается, что посетителю понравится угощение, и он выпьет второй стакан»! Это – отступление в пользу щедрой бедуинской души художника. Что касается его мастерства, то очевидно, для человека, который в раннем детстве не видел бумаги, поскольку его сверстники учились писать на верблюжьих лопатках, стать настоящим профессиональным художником – жизненный подвиг. Венцом этого подвига стало размещение произведений мастера в терминале имени шейха Рашида в Дубайском международном аэропорту, через который ежемесячно проходят более миллиона иностранцев, и продажа его картины «Близкое прошлое» на аукционе Cristie’s в Дубае за 970 тысяч дирхамов (почти 265 тысяч долларов).

К сожалению, картина покинула страну и находится сейчас в частной коллекции в Катаре. Нельзя увидеть и многие другие полотна эмиратца. Они услаждают взоры аравийской знати, красуясь в богатых дворцах, высоких сановных салонах и дворах, в том числе – королевских. Их дарят главам государств и министрам эмиратские правительственные делегации в ходе официальных визитов. Плоды воображения художника украшают кабинеты известных персоналий в европейских столицах.

В разговоре со мной Абдель Кадер при всей его подкупающей скромности и сам неожиданно высоко оценивает «Близкое прошлое». Он говорит, что рассчитывал на сумму раза в четыре меньше той, что была получена на аукционе, и в шутку благодарит судьбу за то, что его работа оценена при жизни так высоко, тогда как полотна многих гениев европейской кисти оцениваются только после их смерти. Своими картинами художник растворяет двери в эмиратскую природу – голубое, бездонное небо, желтые и розовые пески, вечные, раскаленные солнцем горы, суровую пустыню, до звона иссушившую древесные ветви и собравшую в пучки колючие травы.

Притягивают взор его деревянные остроносые морские самбуки и шуи у причалов, и на простецких деревенских верфях. Их ждет живое море у разжаренных скал, яркое в своей спокойной загадочности. Написанные им камни живут в розовом жарком мареве. Камни и кусты находятся в безнадежном противоборстве между неодолимой вечностью и мимолетной жизнью. Прекрасны его желто-синие горы, напоминающие по цветовому пятну рериховские Гималаи. Наступающие на живую природу холмы дюн грозят неизбежностью конца для всего живого. Но жизнь торжествует в вобравших в себя все яркое аравийское солнце висящих на веревке из пальмовых волокон гроздях янтарных фиников, на фоне традиционных решеток из ветвей той же Госпожи Пальмы.

На его картинах в буквальном смысле много дверей, прекрасных своими открытиями. За некоторыми, опасливо приоткрытыми наполовину, располагается бедный мир местных неприхотливых поселений, вызывающий щемящую сердце грусть своей красивой и бесхитростной простотой, грубой гончарной посудой, прохладным полумраком внутренних помещений, контрастирующим с жаром дня, отраженным на иссушенной солнцем двери. Другие двери распахнуты в будущее. За их живописными створами вырастает современный модернистский Дубай и новая, захватывающая пространство песков у моря, устремленная вперед, рекордоносная страна. Позволю себе сделать еще одно отступление на этот раз на тему деревянных дверей. Они – яркий и важный элемент традиционной арабской архитектуры. Арабы говорят: «Дом познается по двери», и сравнивают вход в дом с заглавием книги. Двери должны вызывать у хозяина и его гостей теплые чувства красками, живыми линиями древесины, изяществом ручек и петель, удобством замка.

О мебели своих скромных жилищ арабы прибрежных районов Аравийского полуострова мало заботились. Ковры и сундуки – вот и все их домашнее имущество. Скрытые за высокими саманными оградами дома аравийцев с их строгими горизонталями и вертикалями, небольшими окнами тоже не отличались художественным изяществом. А вот двери – это предметы народного искусства во всем арабском регионе от Маската до Рабата. Красота живет в повседневном быту, как трава у колодца. Чувство прекрасного неподвластно ни канонам веры, ни фирманам правителей, потому что живет в народе независимо от условий быта и политических пристрастий.

Арабы творили свои двери из дерева дорогих пород, украшали цветами и виньетками, железными и медными гвоздями с фигурными шляпками. Их отделывали коваными, типичными для традиционного исламского искусства кружками, бляшками и полукругами, расписывали фразами из Корана и заклинаниями. В надписях на входе в дом нередко даже зашифровывали дату его строительства, используя цифровые значения букв арабского алфавита, из которых составляли слова, складывавшиеся в поэтические фразы.

При изготовлении дверей каждый ремесленник делал свое дело. Плотник создавал деревянные полотна. Каллиграф выписывал на них слова и наносил рисунки подсвечников, курильниц, светильников, других предметов быта.

Резчик вырезал их и передавал художественное «лицо дома» красильщику. Последний вместе с хозяином подбирал колеровку под цвет неба, песка, пустынных цветов, янтарного финика или восковой пальмовой зелени. Цвет зависел от вкуса хозяина и красильщика и их способности прийти к взаимопониманию. Двери должны были не только радовать глаз, но и свидетельствовать о гостеприимстве хозяина и его социальном статусе. Они воспитывали художественный вкус. Вкус, как составная часть культурного капитала, является развитой, а не врожденной склонностью, и есть не у всех людей. Хозяйки часто говорят: «У меня чисто и красиво»! Чистоты добиться довольно просто. Она требует только труда, а не квалификации. Подняться на уровень красоты значительно сложнее. Это получается далеко не у всех.

Формирует вкус социальная среда. Положение в обществе, принадлежность к социальному слою влияют на интересы и установки людей. Но именно восприятие души, визуальный талант конкретной личности служит камертоном красоты, создаваемой этой личностью. Художественный вкус Абдель Кадера ар-Райеса воспитан аравийским бытом на базе его собственного субъективного восприятия окружающего мира. Он рано осиротел, и в 7-летнем возрасте был отправлен на воспитание к родственникам в Кувейт. Жил в семье сестры в такой же народной среде, к которой привык на дубайской родине. О нем заботились, его оберегали и редко выпускали гулять со сверстниками. Он нашел себе занятие по душе – стал рисовать. Его творческая биография подтверждает высказывание французского поэта дю Белле, который считал, что «только тот сумеет облететь на крыльях весь мир, кто умеет подолгу сидеть в своей комнате».

В школе обратили внимание на тягу ребенка к рисованию, создали условия для развития художественных навыков. Он стал рисовать пастелью, потом перешел на гуашь и, учась в третьем классе, стал лучшим художником школы. Именно школьные годы стали периодом обретения мастерства. Для ученика четвертого класса в школе «Аль-Мубаракия» была организована первая выставка его работ, написанных маслом. Потом мальчик участвовал во многих других школьных и взрослых выставках, и его полотна чаще всего признавались лучшими. За партой он нарисовал портрет своего учителя рисования Наср эд-Дина, имя которого переводится с арабского как «победа веры». Учитель, сам известный портретист, публиковавшийся в печати, был восхищен искусством своего питомца, сказав ему «Да победит твоя вера». (Очень похоже на державинское «Победителю ученику от побежденного учителя»). Одаренный мальчик был принят в Ассоциацию кувейтских художников, став ее самым молодым и первым иностранным членом.

На мой вопрос: «Кто же были главные учителя в художественном творчестве»? – художник отвечает, что считает таковыми лучших европейских мастеров. Первым называет Рембрандта. За великим голландцем следует гениальный да Винчи. Имена французских импрессионистов Поля Гогена, Эдгара Дега, Эдуарда Мане и Клода Моне он упоминает с непривычной для араба легкостью в произношении.

Абдель Кадер хорошо знает европейскую живопись. Он изучал ее, копировал, подражал, писал маслом и акварелью, которая требует особого мастерства и терпения. Его талант отточен на увлечении европейскими мастерами. Им он отдал должное в своих натюрмортах, пейзажах, импрессионистских этюдах и позднее в абстракционистских, нефигуративных полотнах, в которых искусный рисовальщик показал себя как мастер цвета и опроверг звучавшие в суждениях критиков мнения о том, что ему под силу только реалистические полотна и фотографическое изображение жизни.

Абстракционизму, рожденному воображением и кистью великого русского художника Василия Кандинского, Абдель Кадер и сейчас отдает должное, но русской живописи почти не знает. Он говорит, что где-то в конце 60-х годов видел книгу с репродукциями произведений российских художников и воодушевляется, когда я обещаю привезти ему из Москвы копии произведений русских мастеров. В своих абстракционистских картинах художник не изменяет родной природе. В них преобладают ее цвета – цвета солнца, песков и моря. Они насыщены традиционными элементами местной архитектуры – куполами, решетками, высокими ветровыми башнями, заменявшими кондиционеры, арками. В абстракциях живут расцветки местных ковров.

Самородок и самоучка, воспитывающий с двумя женами семерых детей, он и в 56 лет готов учиться. В детстве покинувший родной Дубай, где вместе со сверстниками преодолевал вплавь дубайскую бухту из Дейры, видя на берегу в БарДубае редкие пальмы, он с младых ногтей знаком с ностальгией и отражает в своих произведениях движения души. Тонко чувствующий человек Абдель Кадер в своих работах отлично передает настроение. Он говорит, что некоторые из них, действительно, наполнены печалью по поводу прошедших событий, ушедших людей и былой старины. «Многие те печали уже в прошлом, но когда я возвращаюсь к своим картинам даже в светлый для меня день, то переживаю те же самые чувства, которые охватывали меня при их написании. Надеюсь, что мое настроение живет в картине и передается зрителю».

Сын своей аравийской среды художник отдал должное арабской каллиграфии. Но по этому традиционному пути арабского изобразительного искусства он не пошел, хотя и возвеличил свою любимую, предпоследнюю букву арабского алфавита «уау», которая представляет собой в великом языке союз «и» и вошла практически во все письменности мира в виде простой запятой.

После возвращения в ОАЭ, Абдель Кадер ар-Райес окончил факультет шариата и права в местном университете и оставил кисть. Мастер, носящий большую окладистую бороду, которая сразу наводит на мысль о вящей религиозности, не объясняет причин внезапного отказа от живописи. На мой вопрос, не повлияла ли богословская специализация на это решение, он отвечает отрицательно. Мною принят этот ответ, поскольку специалист в области шариата не смог всецело удовлетворить и моего интереса касательно отношения ислама к изобразительному искусству, что означало для меня отсутствие у него твердых религиозных, доктринальных предпосылок ухода от любимого дела и главного увлечения жизни. «В исламе есть и запретное и дозволенное в том, что касается художественных образов», – сказал он, не вдаваясь в подробности. Одной из причин временного эстетического аскетизма могло стать и практически полное отсутствие в стране в первые годы существования эмиратского государства какого-либо интереса к живописи, который появился лишь в ходе последнего десятилетия.

Разлука с любимым делом продолжалась почти полтора десятка лет. Иногда художник возвращался к мольберту, но снова оставлял его. В 1986 году Абдель Кадер совершил поездку в США, проехал по стране, посетив несколько штатов. Путешествие его вдохновило. Оно не оставило следа в творчестве, всецело посвященном аравийской родине, но стало толчком к возврату в искусство, вернуло к нему. Мастер закупил в Штатах все необходимое для рисования и с головой окунулся в работу. «Для восстановления формы потребовалось два года», – говорит Абдель Кадер. После этого он принял участие в десятках выставок в стране и за границей, провел персональные экспозиции и получил массу наград – первых премий, «золотых жемчужин», «золотых пальмовых ветвей» и стал лауреатом государственной премии.

Страна признала своего художника. Его творчеством интересуется дубайский правитель шейх Мухаммед бин Рашед Аль Мактум – известный поэт, отец дубайского архитектурного модерна, занимающий пост вице-президента и премьер-министра ОАЭ. О художнике стала писать эмиратская печать. Искусством талантливого самородка интересуются ценители живописи в стране, в регионе и отдаленных столицах. Мастер вдохновлен. Когда его поняли на родине, он лучше стал понимать самого себя, и искусства уже не оставит.

Текст: Виктор Лебедев