ОДНАЖДЫ ПОБЫВАВ В МЬЯНМЕ, КОТОРУЮ РАНЬШЕ ВСЕ НАЗЫВАЛИ БИРМОЙ, ВЫ ВРЯД ЛИ СМОЖЕТЕ ЕЕ ЗАБЫТЬ. ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ КАЖДОГО БИРМАНЦА–НЕ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ЕСТЕСТВЕННОМУ ХОДУ СОБЫТИЙ И ЖИТЬ В СОГЛАСИИ С ПРИРОДОЙ. ИМЕННО ЭТИ ЧУВСТВА И ПОСЕЛЯЮТСЯ В ТВОЕМ СЕРДЦЕ, КОГДА ПРИЕЗЖАЕШЬ В ЭТУ СТРАНУ.
Большая ступа
Аэропорт города Янгона напоминал аэропорт Сочи начала 90-х. Полуосвещенные улицы города, почерневшие бетонные дома, отсутствие любого намека на дорожный трафик–создавалось полное впечатление, что ты в богом забытой стране. Однако неожиданно открывшийся вид на величественный золотой храм Шведагон–главную святыню Мьянмы–покорил навсегда.
Эту пагоду, хранящую четыре волоска Будды, уже давно называют одним из новых чудес света. Сто десять метров ослепляющего сусального золота в окружении бесчисленного множества ступ или пагод поменьше переносит в мир мистических переживаний. Под ногами теплый мрамор, в воздухе разлиты ароматы благовоний и разносится эхо молитв. Повсюду стоят большие и маленькие изваяния Будд, лица которых несколько отличаются от традиционных: у них более узкий и длинный нос и выразительные живые глаза, нередко обрамленные длинными густыми ресницами. Сзади у головы каждого Будды располагается круг, по которому волнами расходятся лучи иллюминации. Именно так в представлении бирманцев исходит божественное сияние от головы великого святого. Столь неожиданное сочетание древней религиозности и современных технологий выглядит настолько точно, что невольно задумываешься, отчего же к этому еще не пришли в других странах.
С закатом солнца на пике Шведагона вспыхивает 76-каратный бриллиант, который словно факел мерцает на темном небе. Еще более 4 тысяч бриллиантов поменьше, и столько же сапфиров, рубинов и нефритов, венчают верхний шпиль пагоды.
Шведагон как магнит притягивает к себе буддийских монахов и паломников они приходят в это священное место, чтобы предаться медитации, приклеить золотую фольгу на ступу и оставить в дар цветы у небесных столбов. Согласно бирманской астрологии, неделя состоит из восьми дней (среда делится на два дня), каждый из которых ассоциируется с определенным животным. В зависимости от дня недели, в который человек родился, он молится, а также оставляет подношения у соответствующего алтаря.
Все остальные пагоды Мьянмы в той или иной степени копируют Шведагон. Коническая форма золотой пирамиды с резной шапкой из звенящих колокольчиков, призванных своим звуком отгонять злых духов, встречается здесь порой чаще, чем пальмы. Недаром же правители и жители этой страны на протяжении веков только и делали, что возводили храмы, а уж о себе думали во вторую очередь.
На улицах города всюду видишь торговцев воробьями. От одного вида скорчившихся и жалобно чирикающих в клетке птичек хочется бежать в «Гринпис», но тебе объясняют, что здесь все имеет сакральный смысл. За небольшие деньги можно купить и выпустить воробушка, тем самым аллегорично освободив свой дух и разум от оков материального мира. Несмотря на то, что торговцы специально прикармливают воробьев и после обретения свободы они сами возвращаются в клетку, сами бирманцы частенько покупаются на этот трюк. Освобождение все-таки важнее.
Мьянма начинает проникать в душу не сразу. Она постепенно окутывает тебя мягкой паутиной совсем иного уклада жизни. Бирманцы не спешат впускать в свой самобытный, веками не менявшийся мир западную цивилизацию. Они свято чтут древние традиции, почитая каждое полнолуние за святой день, медитируют на лик Будды, стараясь перенять его безмятежность, а их жизнь тесно связана с природой. Вид впряженных в плуг быков— такая же неизменная часть местного пейзажа, как и буддийские пагоды. Подкупает также радушие и доброжелательность коренного населения, их искреннее желание помочь и понравиться.
Затерянный водный мир
Сохранив в памяти золотой образ Шведагона, мы поднимаемся на борт единственного приемлемого транспорта в Мьянме–турбовинтового АТРа (что-то наподобие нашего АН-24), который готов переместить нас в глубь страны–в местечко Хехо, где расположено озеро Инле. Вид пропеллеров вместо турбин, конечно, настораживает, но только когда летишь в первый раз. Потом эти летающие автобусы (иначе их и не назовешь) начинаешь любить за оперативность и улыбчивость стюардесс.
В окрестностях Хехо находится еще одно место паломничества–пещера Пиндайя с более чем 8 тысячами уникальных античных статуй Будды. Три часа езды по пустынной местности, где, кажется, вообще не ступала нога человека, вдруг заканчиваются живописным храмовым комплексом с современным стеклянным лифтом. Мы поднимаемся наверх и заходим в пещеру, где кроме нас никого нет. Внутри, сквозь неяркую подсветку, наряду с тысячелетними сталактитами вырисовываются силуэты тысяч золоченых Будд. Узкая тропка плутает по пещере, как по лабиринту. Тебя не покидает мысль, что ты здесь совсем один и, случись что, до выхода вряд ли доберешься самостоятельно. Но уже поздно, и, подгоняемые первобытным страхом и красотой умиротворенного Будды, мы босиком идем вглубь пещеры по влажному каменному полу. Сверху, сбоку, снизу на нас взирают раскосые глаза, словно сфинксы, наблюдающие за нашим движением. В глубине пещеры, между небольшими озерами и подсвеченными буддийскими алтарями, в узком и неприметном проходе мы видим метровое отверстие в скале, над которым висит надпись «Пещера для медитации». Как Вини-Пух когда-то лез в гости к Кролику на карачках (по-другому не получается), мы залезаем вглубь горы и оказываемся в тесном гроте, пол которого застелен красным ковром. Перед нами статуя Будды с уже привычной иллюминацией позади головы. Тишина и внутреннее спокойствие освобождают разум. Становится легко. Хочется остаться здесь подольше.
На обратном пути едем знакомиться с местным племенем падаунгов (в переводе–«длинношеие»), женщины которого всем другим украшениям предпочитают бронзовые кольца на шее. Туземцы встречают нас сдержанной улыбкой. Члены этого племени в отличие от многих бирманцев наделены каким-то особым чувством собственного достоинства и, возможно, даже превосходства. Несмотря на такие своеобразные самоистязания, они верят в Иисуса Христа и вовсе не являются буддистами. Первое кольцо девочкам надевают в 10-летнем возрасте и каждый год добавляют по одному. К концу жизни длина шеи может увеличиться до 40 сантиметров. Говорят, что в случае измены мужу кольца снимают, женщина ломает шею и умирает.
Рядом располагается местная деревенская школа. Дети полуодетые, сопливые, босые. Однако в одном классе учительница пишет на доске теорему Пифагора, а в другом идет урок английского языка на уровне 6-го класса российской школы. Не забыв подарить всем ручки, блокноты и фломастеры, мы в очередной раз соглашаемся друг с другом в том, что Мьянма– страна контрастов.
И вот на горизонте уже виднеется озеро Инле, расположенное на высоте 900 м над уровнем моря и окруженное горным хребтом. Прямо на воде, в шатких бамбуковых домиках на сваях живет себе в общей сложности аж 70 тысяч человек, которые в древности перебрались на воду из-за разорительных набегов шанских племен, да там и остались. Помимо кварталов и улиц на воде есть свои школы, монастыри, больницы и храмы. Тут же из корней гиацинта и водорослей разбиты искусственные плавучие плантации, где выращивают помидоры, огурцы и картошку. А из стеблей растущего на озере лотоса женщины плетут платки, по красоте и прочности ничуть не уступающие самому тонкому шелку. Тот, кто приобрел подобный платок, специально потом возвращается заказать себе рубашки и платья из того же материала–настолько красиво и дорого он выглядит.
Температура на Инле, протяженность которого равна 20 км, одна из самых низких во всей Мьянме–зимой она порой доходит до +10 градусов по Цельсию. При этом лачуги ничем не утеплены, а покрыты лишь тростниковыми навесами. Тем не менее в одном районе среди черных шалашей на огромной кувшинке мы вдруг заметили круглую спутниковую антенну. Видимо, даже тут есть свои богачи, которые в те редкие часы, когда на озере дают электричество, умудряются еще и телевизор посмотреть.
Кроме антенны, ничто здесь не напоминает о нынешнем столетии. В кузницах, поддувая меха, куют железо, женщины, сидя на корточках, крутят сигары, рыбаки с лодках, умело гребя одной ногой, ловят сетями рыбу. Все оживляется лишь раз в неделю, когда на озеро приезжает плавучий рынок. На сотнях лодок продают все, что только можно пожелать: еду, сувениры, одежду, золото. При этом зачастую здесь можно откопать редкий антиквариат за мизерные в нашем понимании деньги. Реальную стоимость этих вещиц бирманцы могут просто не знать, а если учесть, что их средняя зарплата составляет 50 долларов в месяц, пара проданных бронзовых скульптур обеспечит им сытую жизнь на ближайшее время.
По дороге в Мандалай
В отличие от аэропорта Хехо, где расписание рейсов написано мелом на доске, аэропорт Мандалая показался нам футуристическим раем. По современному сверкающему аэровокзалу, специально построенному итальянцами за 150 млн. долларов для приема транзитных рейсов из Сингапура, мы ходили в гордом одиночестве. Для выдачи пары рюкзаков была запущена вертушка, и весь персонал аэропорта пытался быть нам хоть как-то полезным.
Мандалай, воспетый когда-то Киплингом как город, куда обязательно хочется вернуться, оказался шумным и хаотичным. Вдоль центра города протянулась резная стена императорского дворца (Мандалай раньше был столицей Бирмы), окруженная рвом воды. А со знаменитого Мандалайского холма, на котором стоит храм с четырьмя огромными Буддами, смотрящими на разные концы света, открывается захватывающий вид на десятки километров, усыпанные тысячами белых и золотых ступ. В окрестностях Мандалая находится и самый большой в мире действующий колокол (московский Царь-колокол–лишь на втором месте), а для эстетов в пагоде Кутхода в окружении прогуливающихся монахов можно ознакомиться с самой большой в мире книгой, где на 792 мраморных плитах выбиты основные догмы буддизма. В 1900 году текст был перепечатан на бумагу: получилось 38 томов по 400 страниц. Кстати, монахом в Мьянме быть весьма престижно. По традиции в 7-летнем возрасте всех мальчиков на два года отдают на обучение в монастырь. После этого каждый сам решает–быть ему послушником или мирским жителем. Но, будучи монахом, ты всегда будешь обеспечен жильем и едой, что в этой стране весьма немаловажно.
Священный город призраков
Теплоход из Мандалая, разрезающий теплые воды реки Ирравади, доставляет нас в Старый Баган, занесенный ЮНЕСКО в список объектов Всемирного наследия. В XI веке он тоже успел побывать столицей бирманского королевства, потому и почитается как священное место. Сегодня Баган, расположенный на широкой излучине реки, –это даже не город, а целая археологическая зона с тысячами храмов и пагод и один из важнейших буддистских центров Юго-Восточной Азии. Можно неделями переходить от храма к храму, медитировать перед алтарями, изучать древние фрески на стенах, залезать на верхние ярусы по крутым ступеням и любоваться закатом. Огромный заброшенный город, в котором, по преданиям, многие столетия обитали призраки, сейчас настолько развит в плане туристической инфраструктуры, что можно смело называть его бирманским Монте-Карло, где по вечерам чопорные европейки даже надевают блестящие туфли на шпильке. Роскошные отели с азиатским колоритом погружены в тень раскидистых крон деревьев бодхи, а вид на реку Ирравади радует взгляд красотой гор, золотых ступ и неторопливо бороздящих синюю гладь рыбацких лодок.
Великолепный пейзаж зеленой равнины, усеянной вереницей буддийских пагод, и вызываемое ими чувство душевного покоя надолго остаются в памяти. Взяв повозку, запряженную лошадью, и созерцая на мягких подушках все великолепие священной архитектуры, можно плавно переместиться из реальности в мир древних исчезнувших цивилизаций. Так не за этим ли мы и ехали?
Текст: Ирина Малкова
Фото: Александр Малков