В ЭТОМ ГОДУ РЕДАКЦИЯ НАШЕГО ЖУРНАЛА ПОБЕСЕДОВАЛА С ОСНОВАТЕЛЕМ И ВЛАДЕЛЬЦЕМ АНГЛИЙСКОГО ЮВЕЛИРНОГО ДОМА MAXIMILIAN-LONDON МАКСИМОМ АРЦИНОВИЧЕМ ОБ АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ИНВЕСТИЦИЯХ, ДОБЫЧЕ И ОГРАНКЕ ИЗУМРУДОВ ПО ВСЕМУ МИРУ И СТРОИТЕЛЬСТВЕ ФИЛИАЛА МУЗЕЯ ЭРМИТАЖ В ДУБАЕ.
Максим, расскажите, как сейчас обстоят дела в вашем Ювелирном доме.
M. A.: Создавая бренд MaximiliaN-London на рубеже веков: в конце 90-х – начале 2000-х, я задал себе изначально очень высокую планку. У меня не было времени пройти путь от самого низа ювелирного бизнеса и годами карабкаться наверх, так как я сразу решил, что мы будем работать в самом дорогом сегменте цветных драгоценных камней. И когда я начал этот бизнес, то сразу понял, что бриллиантами нам заниматься не стоит, потому что производителей бриллиантов огромное количество и чем-нибудь удивить требовательных клиентов в этой области уже сложно. Меня всегда интересовали только цветные драгоценные камни, а именно рубины, сапфиры, изумруды и цветные бриллианты. Поэтому с самого начала я стал делать акцент на коллекции из цветных камней.
В этом бизнесе в год происходит порядка 10 самых важных выставок, на которых ты можешь заключать контракты с участниками рынка, где общаешься не с конечными клиентами, а с настоящими профессионалами. Сюда приезжают дизайнеры, владельцы ювелирных компаний.
Поэтому участие в этих выставках – важная составляющая часть нашего бизнеса и нашей жизни, и мы всегда на них присутствуем. На таких мероприятиях в течение определенного времени у каждого владельца компании формируется свой круг клиентов, покупателей, друзей или недругов. Последних у меня тоже хватает, несут что попало и, главное, именно те, кто со мной лично даже не знаком!
Ваша компания уже давно зарекомендовала себя как поставщик изумрудов. Почему вы отдаете предпочтение именно этим камням?
M. A.: Я специалист по цветным драгоценным камням и, конечно, изучаю предпочтения клиентов. Не секрет, что выходцам из братских республик бывшего Советского союза – Грузии, Армении, Азербайджана, Чечни, Дагестана, Казахстана – очень нравятся изумруды. Для армян, по моему твердому мнению, это вообще драгоценный камень номер один – возможно, он даже имеет для них какое-то магическое значение или что-то символизирует в древней армянской культуре. Могу сказать одно: с 2005 года нашими самыми большими клиентами, покупающими высококачественные, крупные и дорогие колумбийские изумруды, были в основном представители армянской диаспоры (дай Бог им здоровья и денег побольше) и все королевские семьи Ближнего Востока! Безусловно, я продаю всю линейку цветных драгоценных камней, но изумруды и в 70-е годы, когда королевами красоты и шарма были Элизабет Тейлор и жена Шаха Пахлеви, Грейс Келли и Софи Лорен, и сегодня, в ХХI веке, в особой моде. Как и сам зеленый цвет – например, Шанель создает зеленые коллекции, Hermes – зеленые крокодиловые сумки, а у «Бентли» изумрудно-зеленый является фирменным цветом!
Что такое изумруд? Существует так называемая таблица Мооса – таблица твердости камней. Твердость алмаза, из которого путем огранки получается бриллиант, – 10, то есть самая высокая среди камней! У берилла – это минералогическое название изумруда – твердость всего 7,5. И мы всегда говорим клиенту, что если вы заплатили за ювелирное изделие 1 или 2 млн долларов, то это не значит, что оно должно быть «противоударным». Мы получаем огромное количество претензий, да и не только мы – все Ювелирные дома. Потому что клиентки чаще всего надевают серьги в ванной комнате, над раковиной или над мраморным полом, и если серьга падает и попадает на ребро камня, то он разлетается вдребезги. В таких случаях у меня возникает резонный вопрос: если вы покупаете автомобиль Бугатти Вейрон и пробуете запарковать его на тротуаре, после чего у машины просто-напросто оторвется капот, будете ли вы подавать претензию компании «Бугатти» о том, что их автомобиль не может парковаться на бордюрах, имея дорожный просвет в 5 сантиметров? И кто сказал, что ювелирные изделия должны быть «противоударными»? Проблема в другом – большинство менеджеров по продажам, которые работают в ювелирных магазинах, никогда не рассказывают своим клиентам об особенностях камней, о том, что камни – очень хрупкие и нежные живые существа, и это не просто дорогая безделушка, а свидетельство вашего социального статуса. Роскошное ювелирное изделие показывает, чего ты достиг в этой жизни и что ты из себя представляешь. Это некие символы в жестокой конкурентной среде себе подобных! Где это лучше всего проявляется? Да вы зайдите вечером в «Чиприани» в Монако или в «Вилла Романо» в Сан-Тропе в сезон или в «Калла Ди Вольпе» на Сардинии. Ну, есть еще места ювелирной силы, такие как Сент-Бартс или Капри, Куршевель, Сент-Морис, Майами, Нью-Йорк и, конечно, Лондон! В Москве негде «выгуливать» свои сокровища, как-то не в кайф, опасно да и не стоит бесить и без того злой народ! Поэтому московские модницы надевают свои камни в свет только на закрытых баллах и мероприятиях. Но нам еще ой как далеко до «старых денег», которые можно увидеть на светских приемах в Нью-Йорке и Лондоне. В России большое значение имеет бренд, на Западе же давно осознали, что важнейшим критерием являются только самые редкие и качественные драгоценные камни, а какой ювелир разработал и создал украшение – это вторично.
Вы позиционируетесь как очень дорогой бренд. Было ли у вас в планах снизить цены на свои украшения?
M. A.: Мы входим в десятку самых дорогих Ювелирных домов мира, но мои цены обусловлены только моим качеством. Я не терплю компромиссов! И сейчас, когда в мире очень жесткий финансовый кризис, я решил не снижать обороты компании и устроил ценовой демпинг.
А что? Я независимый человек и сам определяю свою ценовую политику. Могу сказать одно: мы не верим в бизнес без прибыли. Ведь наши клиенты сдают в аренду площади в своих торговых центрах не ниже своей себестоимости содержания объектов, и строители строят дома тоже не в убыток себе, да и нефть у нас добывают с прибылью далеко не в 20 %, так почему все решили, что ювелиры должны быть бедными и выживать, считая копейки в кармане? Нет сегодня ни одного Ювелирного дома на Земле, кто поспорит со мной по цене. Я жесткий и агрессивный бизнесмен. Решил – значит, делаю. Меня интересуют сегодня продажи любой ценой. Но все в пределах разумного, конечно. Мы не любим общение с клиентами типа «Эй ты, мальчик, я дам тебе денег сейчас, хочу скидку 70 процентов!». Мы таких деловых гоним в шею, независимо от их социального статуса.
Все по-честному. Сейчас мы запустили нашу вторую линию Maximilian Silver Label ( стильные, но не очень дорогие серебряные украшения ) и пытаемся повторить бизнес-модель «Тиффани», оставаясь при этом в высоком сегменте ювелирных украшений для состоятельных людей. Наряду с этим наш Ювелирный дом создает украшения для продажи в сетях дьюти-фри с розничной ценой не дороже 500 долларов. И эти ювелирные изделия очень модные и стильные. Все звезды российского шоубизнеса носят наши украшения из серебряной линии. Но мы получаем заказы и от реперов из США, и от известных актеров Голливуда. Скоро сами все увидите.
Сейчас вы еще пишете свою третью книгу. О чем она будет?
M. A.: Две первые книги были посвящены камнерезному искусству. Моя третья книга будет о драгоценных камнях, ее рабочие названия либо «Жизнь драгоценных камней», либо «Драгоценные камни: история и легенды».
Помимо прочего, в ней излагается моя теория о том, что камни проживают тысячи человеческих жизней. К камням я отношусь, как к живым существам, и считаю, что человеческая жизнь по сравнению с жизнью камня – всего лишь вспышка длиною в 50–60 лет, дальше камень меняет своего хозяина. Люди начинают покупать камни, когда достигают определенного возраста, состояния и статуса. Покупателями камней в основном являются мужчины – ведь женщины почти никогда сами не покупают себе ювелирных украшений. Подарок женщине – это обычно проявление чувств, эмоций, любви. И, как правило, ювелирные изделия и камни дарят состоявшиеся мужчины.
Порой камень проживает с человеком всю его взрослую жизнь, если нет нужды продавать его или закладывать у банкиров или ростовщиков, – это примерно 40–50 лет. Женщина активно носит украшения с 30 до 65 лет, дальше ей уже неинтересно и она их дарит дочерям и внучкам. Камни же в природе растут 5, 7, 10, 15 миллионов лет, растут постепенно – в пещерах, горах, на больших глубинах при определенном давлении и высоких температурах.
Меня всегда интересовали именно эти четыре камня – бриллиант, сапфир, рубин и изумруд. И когда, а главное – почему люди поняли, что они редкие и драгоценные? Как будто человечеству кто-то сверху указал обратить свое внимание именно на эти «самоцветы», как в древности их называли. Судя по археологическим раскопкам, во времена фараонов уже знали, что такое изумруды, рубины и сапфиры. А где сейчас эти камни? Большинство из них никуда не исчезли. То есть камни, добытые в далекой древности 5 и 10 тысяч лет назад и найденные при раскопках, например в гробницах фараонов, прожили и повидали тысячи человеческих жизней.
Что-то досталось музеям, но большинство артефактов было похищено на протяжении веков. Все эти камни из Древнего Египта и Древнего Рима, которые носили императоры и знать, так или иначе дошли до наших дней.
Вот основа моей теории! За эти камни людей убивали, их воровали, закладывали и т. д. Они заставляли человека проявлять самые порочные стороны его натуры. Из-за некоторых камней даже начинались войны. Камни являются свидетелями и трагических, и радостных событий в жизни людей.
Например, в блокадном Ленинграде некоторые меняли драгоценности на еду. Поэтому камни не только радуют людей своей красотой – порой они спасают человеческие жизни. У меня есть документальные доказательства из Музея Холокоста в Иерусалиме, что нацисты продавали еврейские семьи и самых обеспеченных и образованных людей из концлагерей их родственникам и просто богатым людям в Англии и Америке за караты при посредничестве швейцарских банкиров, так что камни как отнимали человеческие жизни, так и спасали их.
Словом, это вполне осязаемые финансовые и материальные активы, а также самые компактные с точки зрения капитала, вложенного в них. Кто-то из известных банкиров когда-то сказал крылатую фразу: «Деньги любят тишину», и я тут же перефразировал ее на наш манер: «Камни любят тишину».
Наши клиенты – очень требовательные, они щепетильно относятся к истории камня, их интересует, был ли кто-нибудь владельцем камня ранее. Поэтому мы стараемся не покупать камни на аукционах, потому что в этом случае не можем доказать их историческое происхождение. В основном наши драгоценные камни гранятся из первоклассного сырья на нашей фабрике в Нью-Йорке. Мы можем предоставить клиенту фотографии до и после огранки, а также историю камня. Наши клиенты любят девственно чистые драгоценные камни без предыдущей истории, без «пробега» по человеческим жизням.
Финансисты называют их еще «альтернативными инвестициями».
M. A.: Я убежден, что камни действительно являются лучшей альтернативной инвестицией. Во времена экономических кризисов люди не тратят деньги на роскошь, на ювелирные изделия. С другой стороны, жизнь идет, справляются дни рождения, юбилеи и свадьбы. Просто сейчас рынок стал более конкурентным, ювелиры идут на компромиссы, они умерили свои аппетиты и дают такие скидки, о которых раньше не стали бы даже разговаривать. Ситуация в ювелирном бизнесе сейчас достигла самого дна, хуже уже точно не будет, но при этом с начала 2015 года цены на камни выросли на 20 % – именно потому, что они дают отличную возможность сделать альтернативные инвестиции. Недвижимость и акции падают, банки закрываются и теряют лицензии … Но ты можешь купить какой-нибудь розовый бриллиант стоимостью 15–20 млн долларов, положить его в карман или надеть на палец – и улететь куда угодно, на край земли. Поэтому люди инвестируют в камни. Кризис кризисом, но жизнь продолжается, деньги у бизнесменов есть и, как ни странно, в тяжелые времена цены на камни растут. Мы продаем сейчас в три раза больше, чем в 2013–2014 годах, но при значительно меньшей марже.
В камнях деньги хранить очень удобно.
M. A.: Да, и когда происходит революция или кризис, из страны бегут не только бедные, но и богатые, и богатые как раз бегут в первую очередь. И эти «богатые беженцы» бросают свою недвижимость, забирают драгоценности и уезжают в Женеву, Лондон или в Дубай. Когда у тебя есть деньги на банковских счетах, неважно, в какой стране, – их все равно кто-то видит. Как правило, это «Большой брат» или «Дядя Сэм» А о том, что лежит у тебя в сейфе, не известно никому. Ты купил это за наличные. Многие, уезжая, надевают на себя драгоценностей на 20–30 млн долларов, и при вылете из страны совершенно официально их декларируют. Так что в камнях действительно деньги хранить весьма удобно.
На сегодняшний день альтернативные инвестиции становятся очень популярны, так как капитал бежит из Сирии, Ирана, Ирака, Ливии, Алжира, Афганистана. Кстати, в Ливии было несколько сот миллиардеров и мультимиллионеров. А сколько миллиардеров было в Египте! Они что, увезли с собой свои виллы, дворцы с автопарками и зоопарками, картины? В лучшем случае успели доехать до аэропорта, где их ждал частный самолет!
Тема ювелирных изделий актуальна для арабских беженцев со времен Великой Исламской революции в Иране, в 70-х. Шах Пахлеви на тот момент был самым большим в мире коллекционером Cartier и Van Cleef & Arpels, что его и спасло в эмиграции. Вспомним Романовых и вообще крах Российской Империи. Если в стране произошел переворот, а до него ты был большим человеком, например президентом, премьер-министром и т. д., то дальше наступает время действовать банкирам. Например, пока у власти был Саддам Хусейн, банкиры дружили с ним и брали у него миллиарды долларов, размещая на всяких секретных счетах. Также банкиры с удовольствием брали деньги у коммунистической партии Советского союза и у различных латиноамериканских и азиатских диктаторов.
Словом, для банкиров выгодна ситуация, когда в странах происходят военные конфликты и правитель или диктатор погибает. Где его миллиарды долларов? Понятно где – в Женеве, в Цюрихе и в Англии с США. Они теперь никому не принадлежат, лежат на тайных счетах диктатора, которого уже нет, и продолжают использоваться банком. Ни один диктатор не хранит деньги в своей собственной стране. Поэтому банкиры тайно финансируют военные конфликты и перевороты, чтобы быстрее устранить диктаторов. Это огромная, международная, гигантская военно-государственно-финансовая машина по созданию конфликтов и разграблению средств, предварительно выкачанных из этих стран!
Расскажите, как можно попасть к вам для того, чтобы инвестировать в камни?
M. A.: Со своим карибским паспортом я – гражданин мира. Я живу немножко в Дубае, немножко в Лондоне и немножко в Нью-Йорке, лето я люблю проводить в Москве, когда тепло и в городе мало народу. Летом в Москве классно тренироваться и готовиться к осенним марафонам. Кстати, пока вы печатаете этот журнал, я буду бежать Нью-Йоркский марафон, один из самых сложных городских марафонов, входящих в шестерку мировых мэйджоров. Конечно, я русский человек и по рождению, и по духу. Мой родной город – Грозный, но я там не был со времен первой войны. Сегодня для того, чтобы быть международным ювелиром, не обязательно иметь американский или европейский паспорт. Мне, наоборот, очень приятно, что именно в России сегодня появилось столько новых и креативных дизайнеров и ювелиров. Почему бы и нет? Что, европейцы и китайцы могут, а мы нет? Посмотрите, сколько имен: Прекрасная Яна Расковалова ( Yana ) из Санкт-Петербурга, Соня и Катя Гайдамак ( Gaydamak ), Владимир Маркин ( Markin ), Елена Воевская ( Why Not Sky ), Яков Арапов ( он же Jacob&Co ), Петр Аксенов (Axenoff Jewellery). Десятки и сотни талантливых и ярких имен! Это говорит о том, что «не оскудела еще талантами земля русская»!
Наш бизнес больших камней – достаточно закрытый бизнес. Мы работаем с частными лицами исключительно по рекомендациям. К тому же нам достаточно нескольких сотен клиентов – больше мы физически не сможем обслужить. В основном мой бизнес – это В2В с компаниями, банками и инвестиционными фондами.
Однако неординарные товары, в которые люди могут выгодно вложить свои средства, – это не только драгоценные камни. Например, сам я покупаю коллекционное вино. Ведь с каждым годом его становится все меньше, потому что из одного урожая винограда иногда можно сделать всего 10 тысяч бутылок вина в год.
Альтернативные инвестиции – это камни, ювелирные изделия, вино и искусство. На вине прогореть невозможно, на настоящем антикварном искусстве – тоже. Но картины нужно покупать не современные, а только импрессиоанситов, экспрессионистов и эпоху Возрождения.
Самые выгодные альтернативные инвестиции в этой области – Ван Гог, Моне, Модильяни и Гоген. Являясь членом попечительского совета музея МMAM и коллекционером со стажем, я могу сказать, что в ближайшие 10 лет мы будем свидетелями сделок под 1 млрд долларов за одно произведение искусства.
Большинство крупных сделок в области искусства заключается во фри-порте в аэропортах Женевы и Цюриха – на территории, где нет налогов. Швейцарский фри-порт оборудован, например, хранилищами для произведений искусства, откуда их совершенно невозможно украсть. Они находятся в аэропорту как бы за границей – самые дорогие произведения искусства мира. Все, что висит в квартирах и домах, – это, как правило, точные копии, оригиналы же хранятся во фри-портах.
Сейчас Европа переживает жесточайший экономический кризис – там низкие зарплаты, высокие налоги, средний класс исчезает. Поэтому европейцы бегут из умирающей Европы в Азию, Таиланд, Индонезию, Вьетнам и на Бали.
Одна из тенденций XXI века – в том, что искусство и культура из Европы перетекают туда, где их никогда раньше не было. Раньше они перемещались в Америку, сейчас же Новым Светом можно назвать страны Персидского залива, Китай. Одним словом, сейчас европейское искусство перекочевывает в те страны, где за него готовы платить самые большие деньги. В 2000-е началась общемировая экспансия великих мировых музеев, ставших за столетия своего существования известными брендами и точками туристического притяжения!
В том числе и в Эмираты.
M. A.: Да, и вот что я вам скажу: у меня есть увлечение – коллекционирование предметов искусства, которое также является и моим бизнесом. Существует Клуб друзей Эрмитажа, функционирующий в Санкт-Петербурге, Лондоне, Нью-Йорке и Израиле. Моя голубая мечта – с благословения Михаила Борисовича Пиотровского, который очень любит арабские страны и сам является востоковедом и арабистом, – открыть филиал этого клуба на Ближнем Востоке, куда бы со всего мира съезжались миллиардеры и меценаты, члены Клуба друзей Эрмитажа, и устраивать ежегодный бал на 300–400 гостей с присутствием всех королевских семей Ближнего Востока – такой же бал, как мы устраиваем четыре раза в год в Санкт-Петербурге, Нью-Йорке, Лондоне и Иерусалиме. Сегодня Ближний Восток открыт для западноевропейского искусства и уже готов принимать его здесь с распростертыми объятиями.
Когда впервые было объявлено, что в Абу-Даби строится музей, который будет называться Лувр, у меня родилась мечта – открыть в Дубае филиал Эрмитажа. Кстати, Абу-Даби заплатило Лувру за использование его названия 1 млрд евро. По договору Лувр обязуется делать круглогодичные выставки и управлять музеем. Ведь музеи – это гигантский бизнес, в котором подсчитывается, сколько было миллионов посетителей в год, и выводится «средний чек», как в ресторане. Если правительство эмирата Дубай в результате наших успешных переговоров заплатит в фонд эндаумента Эрмитажа 1 млн долларов за использование самого великого в музейном мире имени Эрмитаж, это будет гигантский проект для всего Ближнего Востока с общим бюджетом 10–15 млрд долларов. Эти инвестиции будут направлены на приобретение величайших коллекций произведений искусства через Аукционные дома и у частных коллекционеров, и Дубайский Эрмитаж станет не только музеем, но и международным культурно-образовательным центром.
Каков средний годовой доход музея?
M. A.: Музей, у которого трафик 8–10 млн туристов в год и «средний чек» равен 50 долларам, имеет годовой доход около 500 млн долларов. Но музею еще необходимо громкое имя, которое приходится покупать. Дубай уже славится самым высоким зданием в мире, самым большим аквариумом и т. д., поэтому я хочу построить здесь самый большой музей в мире, и именно Эрмитаж, потому у него огромные запасники и есть что выставлять, а в Дубае туристам зачастую некуда сходить. Дубай смог привлечь 15 млн туристов в год, но в основном они ходят по торговым центрам. Тут нет музея мирового уровня. Этот город входит в число пяти мировых городов по трафику туристов. И если, например, Дубай купит для своего музея картину Да Винчи за 1 млрд долларов, это сразу появится во всех новостях и туристический трафик сильно увеличится, потому что люди потянутся смотреть на нее.
И все же, почему вы хотите открыть в Дубае филиал именно Эрмитажа?
M. A.: Сейчас, в XXI веке, существует 10 мировых музеев-лидеров, чьи названия стали брендами, и Эрмитаж – один из них. Такие музеи объединяют вокруг себя богатых и знаменитых, так называемых меценатов. Про меня в Интернете тоже написано, что я меценат.
Первую коллекцию я подарил Эрмитажу в 2011 году, а вторую месяц назад – это был наш совместный подарок с великим Стивеном Маккарри. Мой фонд MaximiliaN Art Foundation привез выставку Стива в Санкт-Петербург и уговорил его подарить Эрмитажу все 90 работ, стоимость которых на мировом рынке порядка 15 млн долларов.
Санкт-Петербург – это мой второй родной город. Во время учебы в Адмиралтействе, курсантом, я каждые выходные ходил в Эрмитаж, изучал искусство, знакомился с художниками. Тогда я и мечтать не мог о том, что окажусь в Клубе друзей Эрмитажа, как и о том, что у меня будет возможность подарить этому великому музею собранную мной за 25 лет коллекцию. Произведения из подаренной мной коллекции современного камнерезного искусства оказались в Эрмитаже еще при жизни самих художников, и эта коллекция включена в постоянную экспозицию музея как продолжение традиций великого Фаберже.
Каким, по-вашему, должно быть произведение искусства, чтобы в Дубай со всего мира приезжали на него посмотреть?
M. A.: Ошеломляющим. Например, в Музее Катара висит картина Поля Гогена «Nafea Faa Ipoipo?» («Когда ты выйдешь замуж?»), купленная королевской семьей страны за 300 млн долларов, и все люди, которые летят через Катар транзитом, останавливаются там на один день и идут в этот музей, для того чтобы посмотреть на самую дорогую картину в мире! Так что это должен быть либо Леонардо да Винчи, либо Рафаэль. К тому же музеи создаются не только для туристов, а еще и для школьников и студентов. И может быть, они не всегда понимают картины, например «Черный квадрат» Малевича, но искусство пробуждает у них позитивные эмоции. Кто-то после похода в музей полюбит искусство и, например, может стать искусствоведом. Кстати, в наше время музеи – самые посещаемые заведения. Так что я уверен, что Дубайский Эрмитаж несомненно станет популярным – как у туристов, так и у местных жителей. О его строительстве мы сейчас и ведем переговоры с правительством Дубая. Ведь не за горами Dubai EXPO 2020.